Панихида по Мазепе: почему гетман Скоропадский оказывал сопротивление

Летом 1918 года в Киеве произошло событие, значение которого несколько неожиданно было актуализировано в начале осени 2018 г.

Как известно, 11 октября 2018 в Стамбуле состоялось заседание Синода Константинопольского патриархата, на котором было принято решение предоставить Томос об автокефалии Украинской православной церкви.

В сентябре этого же года представитель Вселенского Патриархата при Всемирном совете церквей в Женеве, доктор богословия архиепископ Телмесский Иов (Геча) в одном из интервью подтвердил, что анафема, которая была наложена церковью в 1708 году на гетмана Ивана Мазепу, является недействительной.

Духовенство Вселенского патриархата ее никогда не признавало, ведь анафема была использована как средство политически-идеологического уничтожения главы Гетманщины, который осмелился отказаться от протекции московского государства.

Она была наложена на украинского гетмана не из вероисповедных, богословских или канонических причин, а вызвана сугубо политическими мотивами и объявлена ​​при непосредственном участии московского царя.

Сегодня и светские, и церковные историки и богословы в основном уже разобрались со всеми обстоятельствами дела 300-летней давности.

Даже представители Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) соглашаются признать абсурдность многих обстоятельств этого акта, однако затягивают процесс официального принятия решения об отмене анафемы.

Зато первые шаги на этом пути пытались осуществить еще ровно 100 лет назад – во времена Украинского государства Павла Скоропадского при вполне похожих обстоятельствах.

9 июля в квартире директора Украинского телеграфного агентства Дмитрия Донцова зазвонил телефон. Звонил Гетман. Хотел поговорить об обращении клуба "Батькивщина" к руководству государства.

Дмитрий Донцов, идеолог украинского интегрального национализма, в 1918 году возглавлял Украинское телеграфное агентство

Военно-патриотический клуб "Батькивщина", основанный членами Украинской партии социалистов-самостийников в 1918 году, обратился к правительству с просьбой установить 10 июля, в день памяти гетмана Мазепы, национальный праздник.

По замыслу, это должен быть выходной день, чтобы правительственные учреждения не работали. Кроме того, самостийники требовали от членов правительства их личного присутствия на панихиде.

Впоследствии, Донцов записал: "гетман говорил мне, что готов был сделать все, чтобы содействовать этому".

Перед тем Гетман говорил с митрополитом Киевским и Галицким Антонием. В разговоре владыка Антоний заявил, что "отправление панихиды по Гетману Мазепе не может быть допущено, поскольку над ним было провозглашено церковное проклятие".

Митрополит Киевский и Галицкий Русской православной церкви Антоний (Храповицкий)

Учитывая это, любой священник, который бы взялся за отправление такой панихиды, должен подлежать церковному суду.

В то же время Антоний признал, что проклятие, которое лежит на гетмане Мазепе несправедливо, поэтому он соглашается подписать телеграмму патриарху московскому Тихона с просьбой снять его.

Понятно, что такое предложение было справедливым, но требовало времени. Получить решение от патриарха до дня проведения панихиды (10 июля) не получалось.

В тот же день в 22 часа во "дворце господина гетмана" по улице Институтской, 40 началось заседание Совета Министров. Присутствовало 19 человек. Председательствовал Федор Лизогуб, секретарствовал В. Дитятин.

Дворец Гетмана

На повестке дня было шесть разных вопросов, но первым рассматривали внеочередное сообщение председателя Совета Министров о панихиде по гетману Мазепе.

Посовещавшись, члены гетманского правительства приняли довольно интересное и определенным образом компромиссное решение. Совет Министров единогласно признал, что "день памяти гетмана Мазепы, национально-патриотическая роль которого в истории Украины представляется очень спорной, национальным праздником считать нельзя".

Поэтому нет оснований объявлять этот день выходным. В то же время, чтобы не быть обвиненными в ущемлении прав верующих, члены правительства решили рекомендовать начальникам различных структур отпустить своих сотрудников на панихиду по Мазепе, если они того пожелают.

Единственным условием участия в молебне, должно быть возвращение к исполнению своих служебных обязанностей сразу после завершения панихиды. Чиновники также запретили организацию любой манифестации после молебна, чтобы не было никаких нарушений общественного порядка.

За это постановление проголосовало 11 членов правительства. Против высказались лишь двое. К тому же, в протоколе заседания отдельно было прописано, что членам Совета Министров нежелательно присутствовать на панихиде 10 июля.

В тот же день происходили очередные заседания Всеукраинского церковного собора. Антоний сообщил участникам об отправленном обращении к патриарху Тихону о снятии анафемы с Ивана Мазепы.

Впрочем, пока соответствующего решения патриарха нет, ни один священник не может отслужить панихиду по гетману. Но уже на следующий день Антоний благословил епископа Назария на проведение церковных торжеств в честь гетмана Мазепы.

Газетное объявление о панихиде по Мазепе

Панихида таки состоялась. Второй раз за время революции по Мазепе совершают церковную службу вопреки наложенной анафеме. Летом 1917 года такую ​​панихиду отправили на фронте, в Богдановском полку, в селе Росоховатец на Галичине.

Еще за час до начала мероприятий на Софийской площади собирались люди – с национальными флагами, портретами Ивана Мазепы, в национальной одежде.

За порядком следила милиция: "Группа украинцев увидев, что на гарцующем старшем милиционере – московская кокарда, начала кричать, чтобы он немедленно снял ее. Отдельные голоса кричат: с московскими кокардами вон в Москву!"

"Между желто-голубыми флагами, один флаг с черными полосатыми надписями:             " Вечная память борцам, погибшим за свободу Украины " – ярко отличается от остальных флагов. Граждане, глядя на этот траурный флаг, крестятся и кто-то плачет".

Панихиду отправляли на улице – в храме не хватило бы места.

Сначала говорит священник Макарий Крамаренко: "Счастье Украины и ее независимость еще не построены и много еще придется нам, братья, бороться за это! Будем же верными сынами своей матери Украины!".

После речи началась панихида. Ее отслужил епископ Назарий в сопровождении Национального хора Кирилла Стеценко.

Организаторы заявили, что на торжествах побывало десять тысяч киевлян.

Далее состоялся митинг. Выступали капеллан Антоний Матеюк и участник боя под Крутами Валентин Отамановский.

Газета "Киевская мысль" так описала панихиду:

"Вчера, 10 іюля (27 июня), в годовщину полтавского боя, в Софийском соборе было отслужено заупокойное богослужение.

В ограду собора прибыло около 2000 украинцев с портретами гетмана Ивана Мазепы и с национальными украинскими флагами.

По окончании заупокойной литургии духовенство вышло в ограду собора и здесь, под открытым небом пред главными воротами, преосвященным Назарием была отслужена торжественная панахида по гетмане Мазепе и по всем павшим в полтавском бою.

Во время богослужения двумя украинскими священниками были произнесены речи, посвященные деятельности Мазепы. Хором и присутствующими была пропета "вечная память". Затем был пропет украинский гимн".

А Донцов в своем дневнике написал:

"Наша мазепинская манифестация удалась хорошо. В Соборе и на площади Софийской была масса народа. Панихиду – первую, пожалуй, после провозглашения анафемы – служили несколько священников с епископом Назаром.

Затем был поход. Кабинет скомпрометировал себя, как и высшее духовенство, своим отсутствием и запретом министрам участвовать в панихиде. Был я в тот день у Дорошенко.

Он рассказывал, как он защищал дело панихиды на Совете министров. Но к Св. Софии на панихиду не пошел, связан – как говорит – постановлением Совета... Мой отчет о Мазепе и мазепинстве в Клубе удался".

Виктор Андриевский, который как раз приехал в Киев на всеукраинский съезд комиссаров образования, оставил довольно подробные воспоминания о том дне:

"... инициатива панихиды принадлежит председателю киевской губернской земской управы С. Петлюре, и после панихиды должна быть грандиозная манифестация в память Мазепы, а главное в той цели, чтобы манифестировать объединения украинских национальных сил, как протест против москвофильской политики правительства.

Как один из эпизодов демонстрации – имеют устроить торжественное разбиение гранитных слов, высеченных на памятнике Богдану Хмельницкому: Богдану Хмельницкому – Единая и неделимая Россия.

Наши ребята придут с молотками, после панихиды бросимся штурмом на памятник и в одной волне луп-лупи по "Единой неделимой!" ...

По Владимирской улице шагают массы народа. У многих желто-голубые розетки, затянутые крепом. Много украинских женских нарядов и мужских поддевок.

Некоторые компании маршируют по мостовой со своими флагами. С большим удовольствием вижу и рабочие группы. Действительно праздник должен иметь народный, общенациональный вид!

...

Я все жду, появится ли Гетман. Его до сих пор нет. Но может, опоздал? Может, какие-то неотложные государственные дела задержали его? Может, еще придет?

…

Но Гетмана нет и нет... Надежда у меня медленно исчезает... Где же так – разве царскому генералу, верному слуге Императора Всероссийского пристало манифестировать свое уважение к "предателю", к "сепаратисту"? ".

Отчет о панихиде в газете "Відродження". Часть текста изъяла цензура

Газета "Відродження" написала: "Произошло чудо: позорное слово" анафема " превратилось в мягкие звуки молитвы... Под ласковой улыбкой солнца зазвучало – " Со святыми упокой ".

...

Здесь, на площади святой Софии из уст тех, кто два с половиной века невольно предавал анафеме лучшего сына Украины, впервые услышали правдивое слово – слово сердца и души... ".

Так что же произошло летом 1918 года и почему гетман Скоропадский и члены его правительства так противились панихиде по Ивану Мазепе?

На самом деле вопрос не такой простой. Попробуем разобраться и расставить все точки над "и".

Как отмечал позже Николай Андрусяк, который перепечатал решение Совета Министров от 9 июля 1918 года на страницах львовского журнала " Літопис Червоної Калини", после панихиды состоялось Всенародное Украинское вече.

На нем было принято решение "перенести с чужбины в свою столицу останки Петра Дорошенко, Ивана Мазепы и Пилипа Орлика, и похоронить Ивана Мазепу в кафедральном соборе Св. Софии рядом с гробом Ярослава Мудрого".

Гетманское правительство это постановление полностью проигнорировало, что уже тогда вызвало немало вопросов. Так почему и сам гетман, и его чиновники не только не способствовали празднованию памяти Ивана Мазепы, но и оказывали определенное сопротивление?

Неужели гетман Скоропадский сам так ненавидел Мазепу, не мог переступить через свои убеждения даже под давлением общественности?

В своих записках во второй половине 1930-х годов о детских годах, проведенных в Украине, в имении своего деда Ивана Михайловича Скоропадского в Тростянце, Павел Скоропадский оставил интересное воспоминание и о своем понимании "украинскости", и об Иване Степановиче, и о некоторых особенностях религиозной жизни своей малой родины.

Павел Петрович, между прочим, отметил, что первые представления о том, что такое Украина, он получил именно от своего деда. Правда, она тогда воспринималась им только как славное родное прошлое.

Никаких политических представлений о возрождении украинского государства у него не было. Семья Скоропадских была глубоко преданной русским царям, хотя понимание того, что они не "великороссы", а "малороссияне знатного происхождения", было.

В их Тростянецком доме повсюду висели старинные портреты гетманов и различных политических и культурных деятелей Украины, было несколько древних изображений "Казака-Мамая".

В доме постоянно звучали украинские песни, играли бандуристы, члены семьи выписывали известный журнал "Киевская Старина", читали и обсуждали произведения Костомарова и других писателей.

Висел между портретами гетманов и портрет Мазепы, который, по словам Павла Петровича, был "столь ненавистным всякому русскому".

Гетман Павел Скоропадский. Почтовая открытка межвоенного времени

В семье, по словам Скоропадского, Мазепу не жаловали так, как это делали сознательные украинцы уже в начале ХХ в., то есть как символ украинской самостоятельности.

Однако, к нему "молчаливо относились с симпатией". При этом родственники будущего главы Украинского государства возмущались тем, что еще до того времени в соборах перед Великим постом Мазепу предавали анафеме.

Они также смеялись над нелогичностью того, что в Киеве одновременно в Софийском соборе Мазепу предавали анафеме, а в Михайловском монастыре молились за упокой его души, как основателя храма.

Кроме того, в семье Скоропадских не только в повседневной жизни, но и в религиозных обрядах придерживались старых украинских обычаев, которые отличались от принятых в России.

Почему же тогда, не имея резко негативного отношения к личности Мазепы и понимая абсурдность самой анафемы, Павел Скоропадский и его правительство противились проведению панихиды?

Ответ на этот вопрос частично и несколько косвенно был дан самим гетманом, но уже в 1919 году, когда он находился в Германии в эмиграции.

В воспоминаниях Скоропадского за 1917-1918 годы, отдельной записи о событиях июля 1918 года нет. Однако там есть его размышления о сущности и сложности религиозного вопроса, который Скоропадскому пришлось решать чуть ли не с первых дней своего правления.

Речь шла о создании автокефальной украинской церкви. Поэтому понять позицию гетмана по поводу официальной панихиды по Мазепе становится возможным именно в контексте обдумывания этого вопроса.

Итак, еще во времена Украинской Центральной Рады был создан Церковный Совет, в который вошли различные "элементы".

С одной стороны, туда вошло несколько либеральных священников-украинцев, которые считали, что духовенство в Украине находилось под гнетом высшего церковного управления и крайне необходимо, чтобы в будущем высшие духовные иерархи назначались исключительно из украинцев.

С другой, в этот совет попало несколько расстриженных священнослужителей, несколько не совсем адекватных и здравомыслящих, по мнению гетмана, людей и даже солдаты.

В таком составе Церковный Совет скорее представлял собой революционное учреждение, которое не считалось ни с церковными канонами, ни с правами. Оно даже было готово применять насилие при необходимости.

В то же время этот совет решительно повел борьбу против тогдашнего высшего церковного руководства, которое почти все было великорусского происхождения. Совет также выступал за украинизацию церкви, чтобы богослужения совершались на украинском языке.

Главное, за что выступали члены Совета, состояло в отделении Украинской церкви от московской, то есть за автокефалию. Церковный Совет инициировал созыв Украинского Церковного Собора.

Первая страница газеты "Нова рада" со статьей М. Сивого  "Еще раз об анафеме". Статья посвящена Ивану Мазепе

Предполагалось, что участие в нем могли принять даже Константинопольский и Антиохийский патриархи, но этого не произошло. Захват Киева большевиками прервал работу Собора. В Лавре был убит митрополит Владимир.

После возвращения Центральной Рады в столицу, заседанияе Церковного Совета были восстановлены и назначены на начало мая.

Встал вопрос об избрании нового митрополита. Отец Никодим, что был временно назначен для управления Киевской митрополией, и его сторонники выступали против того, чтобы митрополитом стал человек, которому симпатизировал Украинский Церковный Собор и Церковный Совет.

Поэтому большинство архиереев не хотели созыва Собора. Они доказывали, что Собор является незаконным. А их противники считали, что не созвать Собор – значит пренебречь интересами украинского народа.

В этой ситуации Скоропадский решил, что Собор все же стоит провести, раз его поддержал даже московский патриарх Тихон.

Однако гетман боялся церковного раскола. Он допускал, что в Украине может появиться две церкви: одна московская, к которой присоединился бы Киев, вторая – украинская, рассыпанная практически по всей территории страны.

Великорусское духовенство настаивало на том, чтобы митрополитом был избран харьковский преосвященный Антоний. Когда же патриарх назначил его на Киевскую митрополичью кафедру, Скоропадский принял это решение без энтузиазма, так как считал его неверным.

Совет Министров, не имея ничего против назначения митрополитом Киевским Антония, считал нужным передать вопрос о его окончательном назначении именно Церковному Собору, чтобы "народ мог сам решить этот близкий для каждого православного вопрос".

За несколько дней в Софии Киевской состоялось торжественное богослужение с участием гетмана. Было произнесено несколько, как писал Скоропадский, "прекрасных проповедей", в том числе и Антонием. В результате Собор утвердил его назначение митрополитом.

С тех пор Скоропадскому, как главе государства приходилось часто с ним видеться.

Здание, где в 1918 году располагалось товарищество "Батькивщина", которое организовало панихиду по Ивану Мазепе

В целом Гетман считал Антония выдающемся и умным человеком, однако называл "черносотенцем старой школы", который ничего другого, кроме как посадить в тюрьму, расстрелять, обратиться за содействием к полиции в смысле влияния на массы и утверждения православия, не мог.

Митрополиту не удалось привлечь к себе симпатии украинцев. Гетман был вынужден сохранять с ним внешне хорошие отношения, но его взглядов не разделял.

Размышляя над проблемой возможного раскола и автокефалии, гетман Скоропадский писал, что он глубоко верующий человек. Именно поэтому он не мог спокойно смотреть на то, во что превращалась православная церковь из-за той политики, которую долгие века проводила Россия.

Вера, по мнению Скоропадского, была задушена, все живое – убито, все святое – потеряно. Осталась только мертвая обрядность. Во главе церкви стояли чиновники. Даже такой выдающийся, по мнению гетмана, человек, как патриарх Тихон, был очень далек от украинцев и их потребностей.

Поэтому церкви была нужна широкая децентрализация. Все церковные дела следует решать в Украине, а связь с Московской церковью должна быть только духовной – через личность патриарха.

Высшее духовенство должно назначаться из местных священников. Сельских священников нужно воспитывать и поддерживать. Люди со стороны, то есть из России, не понимали этих нюансов, их не занимали проблемы украинцев.

И здесь гетман соглашался с так называемыми сознательными украинцами. Однако эти украинцы требовали автокефалии, а гетман этого не хотел. Он искренне считал, что именно это принесет раскол в церковь, не понимая того, что раскол там уже был, а автокефалия имела большой объединяющий потенциал.

Сопротивляться проведению панихиды по Ивану Мазепе, а затем и снятию с него анафемы, гетмана заставили несколько причин.

Во-первых, определенное предвзятое отношение к самой фигуре Ивана Степановича. Признавая его высокий статус, Скоропадский искренне не признавал его исторической роли, что передалось членам его Кабинета.

Во-вторых, понимая существующую разницу между украинским и московским православием, Скоропадский не сумел увидеть пользу от автокефалии, потому что не видел саму Украину вне федерации с обновленной Россией.

В-третьих, понимая черносотенную сущность митрополита Антония, он упорно не желал ссориться и выходить на открытый конфликт с патриархом Тихоном в вопросе снятия анафемы и отправления панихиды по Мазепе.

В то же время, опасаясь восстановить против себя проукраински настроенных активистов, он переложил ответственность за решение этого вопроса на Совет Министров.

Тот, в свою очередь, отказавшись превратить день памяти в национальный праздник, перевел решение этого вопроса в частную плоскость, то есть, когда каждый должен решать его для себя в соответствии с установлениями своей совести.

Запретив членам кабинета участвовать в панихиде, Совет Министров довольно четко продемонстрировал свою сущность.

Дело в том, что вторым вопросом на заседании Совета Министров, рассматривался вопрос "о порядке празднования дня ангела господина Гетмана".

Газетное сообщение о праздновании именин Павла Скоропадского 12 июля 1918

И если члены Кабинета отказались признать 10 июля национальным праздником и выходным днем, то 12 июля – день святых Петра и Павла, во всех учреждениях объявлялся нерабочим днем.

Одновременно всему Кабинету в полном составе предписывалось присутствовать на торжественном молебне в Софийском соборе.

Наконец, как уже упоминалось в начале статьи, в сентябре 2018 года о недействительности анафемы заявил представитель Вселенского Патриархата при Всемирном совете церквей в Женеве архиепископ Телмесский Иов (Геча).

А вопрос о создании Украинской поместной церкви, который так раздражал Павла Скоропадского в 1918 году и из-за которого он оказывал сопротивление проведению панихиды по гетману Мазепе, получил реальную перспективу реализации в ближайшее время.