Як загинув Микола Ватутін? Документальна правда про поранення, лікування та смерть

Двадцать послевоенных лет о смертельном ранении командующего 1-м Украинским фронтом Николая Ватутина не принято было распространяться.

Официозная "История Великой Отечественной войны" отделалась общими фразами: машину генерала "обстреляли по-разбойничьи, из-за угла, украинско-немецкие националисты" (этот совершенно бессмысленный термин применялся по отношению к движению ОУН и УПА, выступавшей под лозунгом "борьбы против империализмов Москвы и Берлина").

Только в 1965-м, когда освободителю Киева посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, появилась утвержденная свыше версия случившегося - статья члена Военного совета 1-го Украинского Крайнюкова, бывшего в тот день под огнем с Ватутиным.

Автор, естественно, давал героизированную картину случившегося тогда поистине нелепого боевого столкновения, и умолчал о многих невыгодных для лакированной истории войны подробностях.

Микита Хрущов прощається з бойовим товаришем

О событиях, предшествовавших ранению Н.Ватутина, дает представление справка, составленная 1 марта 1944 года заместителем начальника Управления контрразведки СМЕРШ 1-го Украинского фронта генерал-майором Беляновым. 29 февраля, около 16.30 Военный совет фронта завершил работу в штабе 13-й армии генерал-лейтенанта Пухова (Ровно) и выехал в штаб 60-й А (Славута, Хмельницкая область).

Офицер по особым поручениям комфронта полковник Семиков направил офицера оперативного отдела штаба фронта майора Белошицкого разведать возможные пути следования начальства. Майор предложил три маршрута, наиболее приемлемым из которых был Ровно-Здолбунов-Острог-Славута.

Добросовестный майор доложил Пухову, что по данным разведки накануне у села Гоща на Ровенщине произошел ожесточенный бой между партизанами и отрядом Украинской повстанческой армии (УПА), а местные жители сообщают о многочисленных группах повстанцев, оперирующих вдоль потенциальных маршрутов передвижения штаба фронта.

Однако опытный боевой генерал Пухов почему-то проявил не то беспечность, не то халатность, и не предложил Ватутину полагавшееся в таких случаях по рангу прикрытие бронетехникой и отрядом автоматчиков (и это при том, что Ватутин командовал самым мощным на то время фронтом Второй мировой войны - две танковые, семь общевойсковых и воздушная армии).

Меры предосторожности, с позволения сказать, ограничились высылкой "студебеккера" со взводом солдат для разведки маршрута.

"Пойди разберись..."

Около 19.30 29 февраля кортеж из четырех машин, в которых находились Ватутин, Крайнюков, 10 штабных офицеров и лишь несколько бойцов охраны подъехал к окраине села Милятин на границе Ровенской и Хмельницкой областей. В поселке, говориться в документе, слышалась стрельба (?).

Автора учили: любой грамотный командир в такой ситуации дает команду "увеличить скорость", дабы быстрее миновать опасный участок, и быть готовыми к открытию огня с хода. Однако Ватутин почему-то остановил кортеж и приказал майору-порученцу "пойти разобраться", что происходит в селе.

И вот тут машины попали под обстрел повстанцев, занявших выгодную позицию за хатами, взяв противника в "клещи". Садясь в машину, Ватутин получил пулевое ранение, деликатно говоря, в верхнюю часть правого бедра, была раздроблена кость. Водитель Крайнюкова Моноселидзе испугался и рванул с места боя (впоследствии предан суду). Бойцы охраны, которая "энергично отстреливалась", Кочетков и Царев, усадили истекавшего кровью полководца в "додж", но джип вскоре перевернулся.

Далее генерала везли на "виллисе", но и тот застрял в непролазной грязи. В ближайшем селе реквизировали сани и на них доставили высокопоставленного раненого в госпиталь № 506 13-й А. Квалифицированную помощь он получил лишь спустя пять часов, а затем самолетом был отправлен в последнее земное пристанище - киевский военный госпиталь.

Предчувствуя лютый гнев Верховного главнокомандующего, должностные лица, допустившие трагедию, вовсю запустили механизм бюрократических "отмазок". 2 марта нарком внутренних дел УССР Василий Рясной направил заместителю главы НКВД СССР Чернышеву докладную с описанием милятинского ЧП.

В документе отмечалось, что кортеж командующего подвергся нападению 30-40 "бандитов", охрана оборонялась, однако нападавшим удалось окружить одну из машин и убить находившихся в ней трех военнослужащих. Так завуалировано говорилось о потере святая святых - документов боевого планирования штаба фронта! В машине находились документы Ватутина и его шинель...

Однако вскоре в бумагах фигурировала "банда в 300-350 человек, напавшая на товарища Ватутина". Реабилитируясь, в район столкновения перебросили части войск НКВД, начались зачистки, в ходе которых полегла часть повстанцев, принимавших участие в милятинской перестрелке.

Всего же за 20 последующих дней в ходе 65 оперативно-войсковых операций было уничтожено 1129 повстанцев (не приходиться сомневаться, что на скорую руку ликвидировали и простых крестьян, так как количество "ликвидированных бандитов" значительно превышает отчетное число захваченных "стволов").

"Тайга" сообщает...

С 1943 года на Волыни действовала компактная оперативная группа Наркомата госбезопасности УССР "Тайга", частично состоявшая из поляков.

На то время в оккупированном немцами регионе действовали одновременно советские партизаны, отряды подконтрольной ОУН (С.Бандеры) УПА, подразделения атамана Тараса Боровца-Бульбы ("Полесская Сечь"), отряды ОУН (Андрея Мельника), Фронта украинской революции, "вольных казаков" и мощная сила - 27-я дивизия польской Армии Крайовой (АК).

Сама Волынь с лета 1943-го становится ареной печально известной "Волынской резни", этнической чистки, унесшей жизни десятков тысяч мирных украинцев и поляков: АК проводила операцию "Буря" по взятию под контроль волынских земель, а командующий УПА Дмитрий Клячковский ("Савур") отдает приказ об уничтожении польской общины края.

"Тайге" была поставлена задача сбора сведений как об АК, так и УПА, "бульбовцев", проведения мероприятий по разложению повстанческих формирований антисоветской направленности.

О профессионализме опергруппы свидетельствует то, что ее работы лично курировал начальник 4-го Управления НКВД-НКГБ (зафронтовая разведывательно-диверсионная и террористическая деятельность) генерал-лейтенант Павел Судоплатов.  Разведчики "Тайги" с 1 по 12 марта 1944-го усердно занимались розыском нападавших на Ватутина и выяснением обстоятельств происшествия.

Уже 9 марта из Гощи по адресу наркома госбезопасности УССР, комиссара госбезопасности 3-го ранга Сергея Савченко "Тайга" направила спецсообщение с собранными от агентуры "по горячим следам" сведениям. Утверждалось, что в нападении на генерала принимали участие диверсионная группа Службы безопасности (СБ) окружного провода ОУН под командованием "Черкеса", бойцы сотни УПА "Жука" - Алексея Калынюка из села Михалковцы Острожского района Ровенщины, а также участники боевой группы (боевки) СБ ОУН Феодосия Павлюка из села Колесники Гощанского района (всего не более 100 штыков).

Подразделения повстанцев "оседлали" дорогу между селами Сеянцы и Милятином, а люди Ф.Павлюка прикрывали основные силы у Милятина (как видим, в селе находилось небольшое подразделение).

Судя по всему, повстанцы и не знали о проезде комфронта, и скорее вели произвольный поиск противника в отведенном им районе.

Дело в том, что согласно приказа Главного командования УПА от 26 ноября 1943-го и "тактической инструкции" Главного войскового штаба УПА повстанцы, до того наносившие ощутимые удары по немецким оккупантам, обязывались ограничить столкновения с немцами лишь обороной при их насильственных действия против населения, "акциями мести", и готовиться до "переходному периоду"  в связи с приближением основного противника - Красной армии.

Только с июля по октябрь 1944-го на территории Волынской области УПА произвела до 800 ударов по армейским тыловым объектам. По сообщению командующего 1-м Белорусским фронтом К. Рокоссовского в НКВД УССР (23 августа 1944 года), отряды УПА силой до 150 человек каждый на Волыни дерзко атакуют коммуникации, маршевые подразделения, уничтожают командный состав.

Версия советской стороны о перестрелке в селе выглядит сомнительной, ведь так повстанцы могли демаскировать засаду.

По данным "Тайги" среди людей "Черкеса" был некий "видный немец". Скорее всего, речь идет о старшем офицере гитлеровского разведоргана, ведь с 1944 года, в интересах борьбы с основным противником - сталинским режимом - командование УПА налаживает конъюнктурное сотрудничество с Абвером в разведывательно-диверсионной сфере.

В среде повстанцев только в плен советской стороной было захвачено до 300 немецких военнослужащих, в основном - сотрудников спецслужб, а отдельные "солдаты фюрера" находились в подполье до 1947 года, когда их целенаправленно ликвидировала СБ ОУН.

Скорее всего, именно "видный немец" и передал своим ценные документы комфронта.

После взятия советскими войсками Львова (27 августа 1944-го) было захвачено немало документов нацистских спецслужб о взаимоотношениях (их обзор содержался генерал-лейтенанта C. Савченко генерал-лейтенанту В. Рясному от 23 февраля 1945 года).

Трофейные бумаги свидетельствовали, что 15 апреля 1944 года начальник полиции безопасности дистрикта "Галичина" обер-штурмбанфюрер СС Витиска сообщил в РСХА группенфюреру Мюллеру, что с конца января 1944-го отряды УПА искали прямые контакты с частями вермахта. Представитель отдела 1-с (разведка) "боевой группы Прюцманна" штурмабанфюрер СС Шмитц наладил связь с командирами повстанцев в районах Постойно (33 км на запад от Ровно), Кременец, Верба, Котин, Березно, Подкамень и Деражно, получал от них разведывательные данные  о Красной Армии и партизанах, отрядах польской Армии Крайовой (АК), а также привлекал УПА к диверсионным мероприятиям.

Отношения строились на основе соглашения о ненападении, устанавливались условные знаки и пароли  для контактов УПА и немецких частей. Отмечалось, что немцам поступили и захваченные в случайном столкновении 29 февраля 1944 года документы командующего 1-м Украинским фронтом генерала армии Николая Ватутина.

Интерес и другой факт, выявленный "Тайгой". Среди участников боя якобы был лейтенант венгерской армии, запросто попадавший в лоб противнику из винтовки с дистанции в полкилометра. Именно он, если верить оперативным источникам, и произвел роковой выстрел в полководца.

Из протоколов допросов "бандглаварей"...

Тема нападения на Ватутина постоянно находилась в поле зрения органов госбезопасности.

Свою версию случившегося изложил на допросах командир соединения УПА "Холодный Яр" Евгений Басюк ("Черноморец"), захваченный НКВД в 1944 году.

По его словам, в Милятине пребывало всего 12 бойцов боевики СБ "Примака" из Славуты и несколько местных ополченцев из "самооборонного отдела". Захваченные врасплох прибытием кортежа, они приняли бой, сосредоточив огонь на первой машине, затем брошенной противником.

В ней нашли штабные документы, передав их шефу краевого провода ОУН Волыни Мыколе Козаку-"Смоку" (ранее тот был руководителем краевой референтуры СБ), а трофейную генеральскую шинель... донашивал интендант куреня УПА "Богуна".

Боевку "Примака" вскоре ликвидировали в боях. Интересно сложилась судьба самого Е.Басюка: став сотрудничать с органами госбезопасности, он возглавил одну из спецгрупп, действовавших под видом подполья ОУН для проведения "тонких чекистских мероприятий" по разложению подполья, и печально прославившихся нарушениями социалистической законности".

После войны любил выдавать себя за офицера МГБ, сохранилось фото Басюка в форме капитана госбезопасности. Однако за мародерство и вымогательство попал под трибунал, получив в 1948 году 25 лет лагерей...

Дополнительные сведения о нападении сообщил на допросах в МГБ УССР в апреле 1946-го бывший командир Группы УПА "Восток" Федор Воробец ("Верещака"). Ему поступили отчеты руководителя местного надрайонного провода ОУН "Ворона" и рапорт командира его личной охраны сотника "Деркача" (действовавшей, кстати, и в советской униформе для компрометации противника). Эти документы также подтвердили захват штабной машины с документами Н.Ватутина.

Что же было на самом деле?

Сопоставление изученных нами документов сторон дает возможность сформулировать некоторые оценки обстоятельств ранения полководца.

Прежде всего, нет никаких оснований говорить, вопреки утверждениям советской пропаганды, о преднамеренном нападении или засаде украинских повстанцев на военачальника. Имела места случайность, обычное дело на войне, а поскольку стороны находились в состоянии войны, то и события развивались вполне по ее законам.

Бой в Милятине был скоротечным, неорганизованным, спонтанным для обеих сторон, заурядная стычка, но повлекшая тяжкие последствия. Получил тяжелое ранение крупный военачальник, внесший немалый вклад в развитие военного искусства, включая проведение операций по окружению значительных группировок противника и организации глубокой обороны.

Наконец, имела места элементарная легкомысленность в организации охраны военачальника, данные разведки просто игнорировали.

Архівне розслідування Дмитра Вєдєнєєва про смерть ковпаківського комісара Руднєва читайте тут

Вездесущесть противника, особенности повстанческой тактики недооценили, а то и просто отмахнулись от угрозы со стороны иррегулярных вооруженных формирований, действовавших в хорошо знакомой им местности.

Ведь по выкладкам военных теоретиков, один партизан приковывает к себе 10 солдат регулярной армии, а Н.Ватутина охраняла горстка солдат да офицеры с табельными ТТ (милятинские повстанцы имели и ручные пулеметы).

Наконец, трудно признать адекватными и действия самого военачальника, решений которого ждали сотни тысяч солдат и офицеров...

Первая помощь

Как свидетельствует архивное дело о ходе лечения и смерти Н.Ватутина, первую помощь раненому оказали в тот же день врачи танковой бригады. Лишь спустя сутки в госпитале 13-й Армии (Ровно) провели операцию по первичной хирургической обработке раны и на ногу наложили глухую марлевую повязку.

В документе с суровым названием "Кто лечил товарища Ватутина" говорится, что 1 марта 1944-го в Ровно прибыли начальник санитарного управления фронта генерал-майор медслужбы (м/сл) Семека, главный хирург фронта полковник м/сл Гуревич, главный хирург Киевского военного округа генерал-майор м/сл, заслуженный деятель науки Ищенко.

На следующий день самолетом из столицы прибыли заместитель главного хирурга Красной Армии генерал-лейтенант м/сл, заслуженный деятель науки Шамов и ведущий хирург московского госпиталя септических инфекций майор Кокин.

Врачи определили сквозное пулевое ранение со входным отверстием в правой ягодичной области, косым переломом кости и выходом пули на наружно-передней поверхности бедра. Отмечалось, что подобного типа ранения квалифицируются как тяжелые, влекущие свыше 25% смертности раненых.

"И даже попросил водки"

Хрущев слово сдержал. В Киеве генерала вскоре перевели в отдельное, специально оборудованное здание (особняк на нынешней улице Липской, напротив отеля "Киев") со штатом лечащих и дежурных хирургов, терапевтов, медсестер, перевязочной и лабораторией. Все необходимое для лечения доставлялось с фронтового склада или самолетом из Москвы.

Никита Сергеевич практически каждый день докладывал в Москву о состоянии здоровья полководца (информацию принимал личный секретарь Верховного Поскребышев). Правда, когда Хрущев вовсю дискредитировал Сталина (будучи сам лично повинным в массовых незаконных репрессиях в Москве и дважды в Украине), то не удержался приписать "Хозяину" ответственность и за смерть Ватутина. Дескать, сверхподозрительный вождь запретил использовать импортируемый за золото с Запада пенициллин. Это ложь: сохранилась схема многочисленных инъекций Николаю Федоровичу именно этим препаратом.

7 марта провели хирургическую очистку раны, сняли гипс, причинявший дискомфорт тучному больному. Правда, вздутие живота осложняло сердечную деятельность пациента. На 19-е сутки отмечалось удовлетворительное состояние больного, температура вечером - 38 градусов. Однако 23 марта наступило резкое ухудшение. Температура утром достигла критических 40,2 градуса (были даже подозрения на рецидив малярии).

"Врачи до сих пор не могут точно установить диагноз болезни", - сообщал Сталину Хрущев. Из Москвы дополнительно прибыл главный терапевт Красной Армии, профессор Вовси. Врачи подозревали, что от ранения идет общее отравление организма. 31 марта профессор Шамов провел операцию по удалению нагноений в области раны, о чем уже через 20 минут сообщили Верховному.

На следующий день Н. Хрущев проведал больного, найдя его "бодрым и с хорошим аппетитом". Ватутин "охотно выпил вина и даже попросил водки".

Катастрофа назревает

Однако 2 апреля генерал Шамов сообщил - результаты анализов свидетельствуют о "быстро назревающей катастрофе", идет общее инфицирование организма.

В отчете "Развитие заболевания у раненого тов. Николаева" отмечалось, что имеет место "тяжелое поражение организма, с септическим процессом раневого происхождения, приведшее к значительному угнетению и без того ослабленных функций организма". Отмечалась "слабая сопротивляемость организма" 43-летнего больного, продолжающееся образование возбудителями газовой инфекции в ране, что породило реальную угрозу для жизни больного.

На 23 день лечения произошла вспышка тяжелого отравления организма от инфекционного процесса в костно-мозговом канале верхнего отрезка бедренной кости.

К лечению дополнительно привлекли профильных специалистов: доктора медицинских наук, бактериолога Покровского, ведущего фаготерапевта, доктора медицинских наук Кокина, завотделом гематологии Института академика Богомольца, профессора Юдина.

Мнения эскулапов разделились. Профессора Гуревич и Ищенко считали ампутацию конечности безперспективною, "и вообще положение безнадежным", генерал-медик Шамов видел шанс на спасение в ампутации.

"Выход вижу в ампутации..."

Прилетевший в Киев главный хирург Красной Армии, генерал-полковник и академик, знаменитый Н.Бурденко положил конец дискуссиям: "выход из создавшегося положения вижу только в неотложной высокой ампутации правой ноги, несмотря на всю опасность этой операции". Вмешательство решили провести в течение двух суток, без всякой гарантии дальнейшего нераспространения инфекции.

К 4 апреля состояние больного оценивалось как "весьма тяжелое", температура колебалась от 38,2 до 40,2 градусов, нарастала сердечная слабость. Вечером 4 апреля Н.Хрущев испросил разрешения на рискованную операцию у И.Сталина. В известность поставили и супругу раненого Татьяну Романовну. Она просила Хрущева сделать все возможное для спасения мужа, не останавливаясь даже перед операцией, раз она может дать некоторые шансы.

Н.Хрущев сообщил И.Сталину: 5 апреля 1944 года, в 15 часов была проведена ампутация, и к 22 часам Н.Ватутин начал выходить из послеоперационного шока. Отсеченную ткань тут же подвергли лабораторному исследованию, выявив паралогические изменения тканей, кости и костного мозга. Как доложил Хрущеву академик Бурденко, это полностью подтвердило целесообразность операции.

"Дела идут очень плохо"

6 апреля в Киев прибыли знаменитый академик Стражеско, хирурги Кремлевской больницы, профессора Бакулев и Теревинский, из Харькова приехал единственный в СССР крупный специалист по иммунизации доноров профессор Коган. Несмотря на операцию, инфекция продолжала распространяться по организму. В некоторых местах тела, особенно - в локтевых изгибах - появились новые гнойные очаги. 13 апреля Н.Бурденко принял решение хирургически вскрывать гнойники.

Видимо, на некоторое время раненому стало лучше. 14 апреля генерал армии Николай Ватутин написал последний свой в своей жизни документ, карандашную записку И.Сталину на бланке Председателя Совета Народных Комиссаров УССР: "Дела идут очень плохи (так в тексте - Авт.). Бурденко меры принимает. Прошу кое-кого подстегнуть. Ватутин".

Что имел в виду военачальник, мы не знаем, видимо, до последнего надеялся, что административное воздействие "всесильного" Сталина спасет ему жизнь. В этот день врачи констатировали: "Состояние больного прогрессивно ухудшается", идет общая тяжелая интоксикация организма.

В 1 час 40 минут 15 апреля именитая группа медиков во главе с Н.Бурденко письменно доложила Н.Хрущеву: "В 1.30 15 04 с.г. т. Ватутин скончался при явлениях нарастающей сердечной слабости и отека легких".

Родина генерала прощається з покійним

Во Дворце пионеров на площади ІІІ Интернационала открылось прощание с покойным. Речи на похоронах произносились как на русском, так и на украинском языках.

Кроме жены, у полководца остались 14-летняя дочь Елена и 12-летний сын Виктор (мальчик страдал костным туберкулезом и передвигался на костылях). Семье полководца предоставили дачу с капитальным ремонтом и обстановкой.

Дмитро ВЄДЄНЄЄВ - професор, доктор історичних наук, заступник голови Українського інституту національної пам'яті

Джерело: сайт Українського Інституту національної пам'яті